Российская прыгунья в длину Дарья Клишина добилась на чемпионате мира в Лондоне пока главного успеха в карьере — завоевала серебряную медаль. В интервью корреспонденту агентства «Р-Спорт» Андрею Симоненко обладательница, по мнению очень многих, неофициального звания «Мисс легкая атлетика» рассказала, через что прошла на пути к долгожданной награде, призналась, что не хочет убеждать других людей в том, что они не правы, а еще ответила на вопрос, готова ли заменить Усэйна Болта в качестве главной звезды легкой атлетики.

— Дарья, еще в самом начале летнего сезона, на этапе Бриллиантовой лиги в Юджине, вы говорили в интервью, что только попытка на семь метров и дальше может принести медаль чемпионата мира. Трудно было потом два с половиной месяца не думать об этом, или вы, наоборот, именно мыслью о семиметровом прыжке себя и мотивировали?

— По ходу сезона не думала об этом. А вот уже на чемпионате мира думала. После того, как в первой попытке прыгнула на 6,78, подумала — ну ладно, для начала сойдет. Адреналина немножко «слили». Вторая попытка получилась на 6,88, но я все равно знала, что этого недостаточно, что девочки распрыгаются, это всегда случается на каждом старте. И при этом я же не знала своего лимита, так как в летнем сезоне дальше 6,75 не прыгала. Я просто знала, что хорошо готова, но только надо, чтобы все сошлось. Попадание на планку для меня было очень важно, и я во всех попытках, кроме одной, третьей, попадала очень хорошо. Кстати, третья была очень хорошая, далекая попытка. Думаю, что она могла принести мне золотую медаль. Но когда я прыгнула на семь метров в пятой попытке, то поняла, что медаль будет, потому что семиметровый прыжок, обычно, не остается за подиумом.
— Откуда вы знаете, что хорошо готовы? На тренировках за семь метров прыгали?
— Нет, я не тот человек, который ставит личные рекорды на тренировках. Я обычно прыгаю там слегка за 6 метров, максимум 6,40. Как-то, помню, прыгала вообще на 5,90 и очень нервничала — что происходит? А потом вышла на соревнования и прыгнула на 6,87. Я просто знаю теперь по себе, что это абсолютно не показатель. На тренировках, например, мы можем прыгать на следующий день после штанги. То есть организм на нагрузке, свежести нет. И я поняла, что расстраиваться не стоит.

— В Америке тренировки другие по сравнению с Россией?
— Да. В России мы технические тренировки всегда старались проводить в разгруженном состоянии. Накануне была какая-то легкая работа, чтобы ты себя чувствовал свежее для непосредственно прыжков в длину. В Америке все наоборот. Ты нагружаешься по полной программе, ты устал, еле ноги передвигаешь — и тебе в конце недели надо сделать самую важную тренировку, прыжковую. В этом очень большая разница — и для головы, и для мышц.
— Ваш тренер Лорен Сигрейв не раз подчеркивал, что важная составляющая вашего тренировочного процесса — спарринг со шведским прыгуном Мишелем Торнеусом. Как это происходит — вы на пирожки, что ли, играете, кто дальше прыгнет?
— Нет, конечно, — смеется Клишина. — Дело в том, что Мишель мне очень помог в спринтерской подготовке. Мы с ним бегали, и я за ним тянулась. А я Мишелю помогала в технике, потому что у него были достаточно грубые ошибки, когда он к нам пришел. То есть мы с ним друг другу подтягиваем отстающие компоненты. Еще Мишель всегда может поднять настроение, когда ты по какой-то причине нос повесил.

— А вы?
— И я тоже могу подтолкнуть остальных вперед — если происходит что-то не то, всегда скажу все, что я думаю. И никто не обидится, потому что знают, что правда пойдет на пользу.
— Это была идея тренера — поставить вас помогать друг другу?

— Нет, так получилось. Мишель пришел в нашу группу в прошлом году, в октябре. Мы всегда знаем, когда к нам приходит новенький, потому что нам тренер пишет: вот такой-то человек с нами хочет тренироваться. И если вся группа скажет «нет», то он тренироваться с нами не будет.
— Такие случаи были?
— Были. Группа важнее кого-то одного. Если кто-то придет и разрушит все то, что мы создавали в группе — это будет неправильно. Настроение во время тренировки — это очень важно. Более того, в Америке фактор настроения очень сильно отличается от российского.
— Все позитивнее?
— Все делается на «релаксе». Нет никакого давления со стороны. На самом деле, я думаю, что для кого-то это тяжело. Есть люди, которые не то чтобы работать не любят — им нужно, чтобы их подталкивали. В Америке все рассчитано только на твою голову. Тренировки нужны только тебе, и если ты не хочешь тренироваться, тебя заставлять никто не будет. Не хочешь исполнять запланированное количество прыжков — тренер никогда тебя не упрекнет. Ты сказал «нет» — значит, у тебя есть на это причина. Не важно, придумал ты ее или нет. Все на твоей совести.

— То есть, получается, это ваша задача — взять у тренера то, что он может дать, а не его задача — вдолбить это?
— Абсолютно так и есть. И на самом деле этот момент иногда тяжелый. Допустим, ты привык к постоянному вниманию, за тобой следят, ходят следом. А тут ты должен научиться понимать сам свой организм, заглядывать в себя. Мне пришлось именно к этому привыкать — что за тобой никто не ходит и за тебя ничего не делает. Наверное, это хорошо, потому что я могу теперь контролировать свое состояние. Я такой человек, который никогда не отказывается от работы, но если вдруг я чувствую какую-то боль, тогда может возникнуть ситуация, когда я могу сказать «стоп». Это очень редко, но бывает — и тренер мне никогда даже не предложит доделать упражнения, а понимает, что я говорю это не просто так. Он знает, что без причины я от работы никогда не откажусь.

— Когда только переехали во Флориду, красоты океана, солнца и пляжа не подействовали на вас так, что приходилось заставлять себя тренироваться?
— Нет, ну что вы! Когда я приехала, я вообще работала за двоих! Это ведь было настолько в новинку. Я пыталась впитать все, что можно, из того, что мне давали тренеры. Первые два месяца умирала после тренировок, приходила домой и падала на кровать. Даже в душ не могла сходить или пообедать. Заснуть могла сразу после тренировки и только через час просыпалась. Так что, наоборот, мотивация у меня огромная была.

— Красоты, получается, были просто фоном?
— Один выходной в неделю у меня был, и лучшее развлечение — поехать как раз на пляж, потому что он действительно там очень красивый. Потрясающе чистый, спокойный, вода теплая, там мало людей.

— Акулы есть зато.
— Нет, в Мексиканском заливе можно спокойно плавать и не волноваться. Вот в выходной можно и сфотографироваться, потому что там очень красиво, а в остальные дни времени это делать нет. На тренировочной неделе не до фотографий и не до соцсетей. Даже иногда получалось, что я выставляла пять подряд фотографий с пляжа, а у людей создавалось впечатление, что я там загораю. Но чужое мнение — это чужое мнение, а сама я знаю, через что прохожу, как работаю и сколько отдыхаю.

«Уже после Олимпиады никаких обид нет»

— После окончания соревнований в смешанной зоне вы сказали, что больше не читаете комментарии в соцсетях и новости в интернете. Но при этом фотографии выкладываете в Instagram. Неужели не заглядываете одним глазком, что в комментариях пишут?

— Даже желания такого нет. Могу посмотреть, сколько «лайков» поставили. И на этом все заканчивается. Часто листаю Instagram, но любопытства почитать комментарии у меня нет. Я поняла, что мне это не надо.
— То есть было все же это любопытство?
— Конечно, было. Но после событий вокруг Олимпиады мне больше не хотелось этого ничего видеть. Меньше знаешь — крепче спишь.

— Когда вы поблагодарили IAAF за разрешение выступать на международных стартах, на вас в России обрушилась лавина ненависти. Обида на этих людей у вас осталась?
— Да нет, конечно. Уже после Олимпиады никаких обид нет. Это выбор каждого человека — что-то писать и комментировать. Всей правды все равно никто, кроме меня, не знает — как я работаю, что внутри меня происходит. Когда мне дали разрешение, я порадовалась за себя и огорчилась за всех остальных. Но то, что я огорчилась за остальных, людям было неинтересно. Каждый стал интерпретировать эту ситуацию по-своему. Но я постоянно говорю, что скучаю по тем временам, когда мы путешествовали по соревнованиям огромной командой.
— И все равно найдутся люди, которые вам не поверят.
— Конечно.

— Вам им не хочется крикнуть — люди, вы что?!
— Совершенно не хочется. Я реализуюсь и пытаюсь что-то доказать только самой себе. Это моя карьера, она не такая долгая, и пока есть желание, возможность и здоровье, надо это использовать. Вот я каждый раз и пытаюсь это сделать. Не всегда получается, и кто-то может плохо оценить тот или иной мой старт. Но, опять-таки, никто не знает, почему у меня в тот или иной раз что-то не получилось. Каждый спортсмен старается по максимуму на каждом старте. Некоторые люди этого не понимают, но кричать им и что-то доказывать я не буду. Кто умеет ждать — тот дождется. Как и получилось в Лондоне.
— Вам никогда не хотелось все бросить и уйти в модельный бизнес?

— Нет, такой мысли вообще никогда не было. Спорт для меня всегда был на первом месте, а модельный бизнес никогда не привлекал. Предложения поступали с того момента, когда я была еще совсем маленькая, но я всегда выбирала — и выбрала спорт. Да, фотосъемки — неотъемлемая часть моей жизни, потому что у меня есть спонсоры, которые мне помогают. Но это именно часть, которой я могу наслаждаться, пробовать новые образы, но которая спорту совершенно не мешает. Потому что все это делается в свободное от спорта время — чаще всего между сезонами. С каждым бизнес-партнером мы проводим обычно одну большую съемку, и она всегда проводится только тогда, когда мне удобно. Однако люди этого всего часто не знают и думают по-другому.
— Хорошо, но неужели даже кризисов не переживали из-за того, что результатов не было?
— Иногда случались трудные моменты, но исключительно из-за проблем со здоровьем. Ты приходишь на тренировку, тебе хочется работать, но ты не можешь, потому что у тебя травма. И вот это очень сильно подавляет. Бывает, что ты устаешь лечиться, устаешь терпеть боль, если что-то беспокоит. Для меня это самое сложное.
Серебряный дождь: Клишина и Пронкин принесли российской команде две медали ЧМ >>>
— Что мотивировало терпеть?
— Ну не так их было и много, таких моментов. Но когда травма случается, в голове у меня просто мысль — это же не вечно, это пройдет. И ты все равно работаешь, чтобы прошло. Обидно только, когда из-за травмы не получается показать результат на главном старте, к которому ты шла.

— Какой на вашем спортивном пути главный орех, который вам обязательно хотелось бы расколоть?
— Каждый спортсмен мечтает завоевать медаль на Олимпийских играх, но у меня немножко не так. Какой-то одной грандиозной цели нет. Я поняла, что наслаждаться надо каждым моментом карьеры здесь и сейчас. А цели у меня локальные. Этим летом я хотела пробить эту стену, в которую упиралась — уйти от уровня 6,50-6,70, на котором я застряла, снова почувствовать свой прыжок. Испытать те эмоции, которые я потеряла, не выступая полтора года из-за дисквалификации. Вот эту цель я реализовала — снова поймала ощущение полета.
— Как будто расправили крылья.

— Первый раз весной на чемпионате Европы в помещении в Белграде, когда прыгнула на 6,84. Это был только один прыжок, как выстрел — и я почувствовала, что новое дыхание близко. И здесь, в Лондоне, уже было шесть таких прыжков. Теперь я знаю, что это было не случайно. Я пробила эту стену.
— Дарья, после этого чемпионата мира уходит Усэйн Болт. И становится вакантным место главной звезды легкой атлетики, которая привлекала бы к этому виду спорта внимание. Вы готовы стать этой звездой?

— Честно говоря, я никогда не пыталась привлечь к себе какого-то внимания. Я вообще не тот человек, который хочет это делать. Мне не нравится находиться на публике, я лучше где-нибудь в сторонке постою. Я не умею проявлять публичное ликование, не люблю окунаться в такую атмосферу. Так что, думаю, я буду концентрироваться на своих результатах. Как, собственно, это делал и Усэйн Болт. Все внимание к себе он заслужил своими победами. Я постараюсь сделать так же.